Single Blog Title
 

Манифест Алекса Блумберга

Есть одно письмо, которое до сих пор заставляет меня краснеть. Это не любовное письмо, и адресовано оно не девушке, а редакции This American Life. Я отправил его ещё в 97 году, и, к счастью, оно не дожило до наших дней. Я догадываюсь, как всё происходило в те годы — скорее всего, письмо потерялось раньше, чем его успели прочесть. Его могли даже не успеть открыть. Но мне и сегодня даже думать о нём стыдно. Я послал в редакцию заявку с идеей для истории. Конечно, я хотел сразить всех наповал, поэтому придумал не одну историю, а штук десять сразу, разделил их на несколько тематических эпизодов и каждому эпизоду даже заботливо придумал название. Сейчас-то я знаю, что все они годились только на помойку.

От идеи написать историю про общественные сады Чикаго я содрогаюсь до сих пор. Заметьте, не про один сад! А про общественные сады в целом, как о некоем социальном феномене. Я уже не помню, что я собирался о них рассказать (если вообще собирался), у кого хотел взять интервью и что я думал спросить у этого эксперта. И уж тем более я не помню, почему мне в голову взбрело, что This American Life посвятит такой истории своё эфирное время. Истории, в которой нет героев, нет конфликта и нет никакого смысла. Зато я очень хорошо помню, как, по моему мнению, они должны были озаглавить этот садово-огородный эпизод. Я был уверен, что его стоит назвать «Цветы из безжизненной земли» — по строчке из поэмы Томаса Стернза Элиота. Саму поэму я, конечно, не читал, да и строчку ухитрился неправильно процитировать. Точнее, я вообще её исковеркал. Как выяснилось, Элиот писал: «гонит фиалки из мёртвой земли». Я угадал два слова из пяти — «земли» и «из».

Из моего рассказа можно сделать несколько полезных выводов. О том, что факты целесообразно проверять. О том, что невежество и тщеславие до добра не доводят. И о том, как важно понять и принять философию организации, в которую вы пытаетесь устроиться. Пусть даже на каком-то элементарном уровне. Например, если бы вы пробежались взглядом по списку всех вышедших эпизодов This American Life, то сразу бы поняли, что строчки из поэзии американских модернистов никогда не становились их названиями. Но главный вывод, который в итоге сделал я сам, гораздо проще. Когда начинаешь писать для радио, чаще всего ты просто не понимаешь, что считается историей.

И многие журналисты совершают в своей первой работе ту же ошибку, что и я. Они принимают за историю место её действия или завязку. Общественные сады — это не история. Это всего лишь место действия. В лучшем случае, тема для исследования. Но это не история на радио. Вам нужны подробности. В первую очередь, вам нужен собеседник — герой истории, и вам нужна тема для разговора — ситуация, в которую он попал. Может быть, ваш герой не смог забрать свою семью с Гаити и уехал в США один: не хватило денег. Он откладывает всё, что может, и отдыхает только на своём маленьком бесплатном огородике, который почему-то напоминает ему о доме. Может быть, ваши герои — жители городка, где вообще не было общественного сада, и они никогда не видели ничего подобного. Но их так впечатлила школьная экскурсия загород, что они разбили такой сад сами и ухаживали за ним все вместе. Или, может, в каком-то общественном саду развернулась великая война овощных огородников и цветочных садовников? Ну или ваш герой просто какой-то невероятный садовод-харизматик с прекрасным чувством юмора, который вытянет всю историю на себе.

Я уже два года веду курс документального радио в Высшей школе журналистики Колумбийского университета. (Статья написана в 2005 году. — прим. переводчика). На первом же занятии я учу студентов распознавать, что считается историей, а что нет. В апреле и мае этого года мы с ними разделим почётную должность приглашённых гостей. Позвольте представить их вам.

Они аспиранты. В основном, кафедры журналистики. Пока что они только учатся писать хорошие истории. Гордый учитель во мне так и хочет добавить: но учатся очень быстро!

Многое об истории можно понять по первому же вопросу, который пришёл вам в голову. Я не устаю повторять это своим студентам. Оценивайте историю именно так. Вы журналист. Вы что-то придумали. Вы приехали с диктофоном на место действия. Вы нашли у кого взять интервью. Какой вопрос вы ему зададите? Это кажется примитивным, но даже мне подобная формулировка очень помогает. Серьёзно, на какой вопрос я хочу ответить? Что я хочу услышать в ответ? Какую историю? Если вопрос очевиден, скорее всего, перед вами настоящая история. Вот первые истории семестра, которые придумали мои студенты и сформулировали в виде такого вопроса.

Вы прошли путь от бездомного на улице до успешного психотерапевта с частной практикой. Как вам вообще это удалось?

Что вы думали о израильских евреях до того, как попали в арабо-израильский миротворческий лагерь? Изменилось ли ваше мнение после?

В чём разница между панк-рок караоке и старым-добрым панком?

Подождите, вы хотите сказать, что попали в гримёрку самого Юссу Н’Дура, международной поп-сенсации Сенегала? И вы с ним целовались?

Не факт, что это удачные истории, но, по крайней мере, они подходят под самое первое правило хорошей истории. Здесь есть о чём поговорить. Давайте сравним их с историей про общественные сады. Вот вы приехали в общественный сад и нашли садовода-любителя. Какой вопрос вы ему зададите? Что вы выращиваете? Скучный вопрос, скучный ответ. Как долго вы занимаетесь садоводством? Скучный вопрос, скучный ответ. Почему вы решили этим заняться? Шансы на скучный ответ всё ещё высоки. Может, вы услышите что-то из серии «только здесь я могу побыть в тишине и покое». Может, «самые вкусные помидорчики — со своей грядки, домашние». Может, «в нашей семье так принято». Если бы вам предложили выбрать одну тему из двух — «Как я была 16-летней сутенёршей» (тоже написал мой студент, о ней я ещё расскажу) или «Как я выращивал помидорчики в общественном саду», то какую вы бы выбрали?

Но надо помнить, что и это только первый шаг на пути к хорошей истории. Недостаточно просто понять, что перед вами настоящая история (или хотя бы что-то очень похожее). Важно узнать, интересная ли она. И тут я раскрываю своим студентам ещё одно правило — не считайте хорошим признаком то, что эту историю вы уже где-то слышали. Это плохой признак. История должна быть незнакомой, должна удивлять. Давайте разберём историю бездомного из примера выше. Весьма вероятно — наверняка, так и будет — вы услышите ответ в духе: «Я подсел на героин и начал бомжевать. Но потом мне помогли с него слезть, и я вернулся к нормальной жизни. Я хочу рассказать вам о программе 12 шагов, которая меня и спасла…». Не подумайте, что я не верю в саму программу — наоборот, я видел, что она работает на примере своих родственников и друзей. Я не сомневаюсь в ней как в эффективной социальной мере. Но я не вижу в этом ничего интересного. Это знакомая история. Мы слышали её много раз — в этом нет ничего нового, ничего удивительного.

Значит, моему студенту не стоит писать про этого бездомного? Не факт. Если на тривиальную историю посмотреть с неожиданной стороны, она уже не будет тривиальной. Стоит покрутить историю и поискать, есть ли в ней что-то такое.

Для подобных случаев я разработал математический тест. С его помощью можно проверить, на правильном ли вы пути. Он называется «И вот что интересно». Вам всего лишь нужно по специальной формуле рассказать кому-то историю, над которой вы сейчас работаете. Формула выглядит так: «Я пишу историю про x, и вот что интересно — так это y«. Вернёмся к истории про бездомного: «Я пишу историю про бездомного, который жил на улице 10 лет, и вот что интересно — к нормальной жизни ему помогла вернуться программа 12 шагов». Не то. Попробуем снова. Для данного x найдите все возможные значения y.

y = «…и вот что интересно — в глубине души он скучает по жизни на улице». Неплохо.

y = «…и вот что интересно — он использовал свой личный опыт, чтобы решить проблему бездомных, и это что-то уникальное, но существующее пока только на бумаге». Неплохо.

y = «…и вот что интересно — пока он жил на улице, он влюбился, а теперь не может забыть свою любовь». Тоже неплохо.

y = «…и вот что интересно — знания о той уличной жизни пригодились ему на новой работе в должности управляющего менеджера коллективных фондов Оппенгеймера». И это неплохо.

В общем, одному богу известно, что там скрывается. Вы, главное, не соглашайтесь на привычную и обыденную историю. Найдите что-то удивительное, уникальное, и сконцентрируйтесь на этом.

Запомните ещё кое-что. Во-первых, ваши герои и сами с удовольствием расскажут вам всё самое очевидное и банальное. Иногда им кажется, чем очевиднее — тем лучше. Иногда они думают, что именно такое и нужно журналистам. В конце концов, они видят такие истории в медиа и заблуждаются так же, как и вы. Они пытаются повторить уже знакомое. Вы можете прервать их в любой момент. Вы можете сказать: «Если честно, я не хочу слушать о программе 12 шагов. Лучше расскажите мне, влюблялись ли вы в кого-нибудь, пока жили на улице». Ну или что-то другое. Своим студентам я советую просто прислушиваться к своей собственной скуке. Мы привыкли интересоваться всем и загораться от любой идеи. В этом вся профессия радиожурналиста. И это очень правильно. Но подумайте. Если даже вам, безграничным фантазёрам и выдумщикам, скучно слушать чей-то рассказ, то вашим слушателям он наскучит ещё быстрее. Они просто перестанут слушать. Они выключат радио.

Во-вторых, я хочу предупредить вас об ужасном заблуждении, которое крепко засело в умах наивных и зелёных радио-продюсеров всего мира. Почему-то они верят, что каждому человеку есть о чём рассказать. Что у каждого есть своя история, и в руках талантливого продюсера эта история расцветёт всеми красками и запоёт на радио как птичка. Нет, я тоже верю, что у каждого человека есть какая-то история, которую он может рассказать. Но я знаю, что это не всегда интересная история. Знаю, что не всегда герой может правильно её рассказать. И я уверен, что факт наличия истории не доказывает, что её обязательно нужно рассказывать на радио миллионам людей. Если вы хотите написать про бывшего бездомного, и вы берёте интервью у потенциального героя и понимаете, что ничего в его рассказе не заслуживает внимания, то просто найдите другого человека, который раньше жил на улице. Испейте эту горькую чашу до дна. Но никогда не бойтесь бросить одну историю и тут же начать новую. Я постоянно провожу пробы к своим историям и точно могу вам сказать, что разница есть. Один рассказчик честно поделится своим опытом во всех деталях, другой закроется наглухо и с трудом выдавит из себя пару слов. Это будут две разные истории.

Ну, теперь вы знаете всё, что знали мои студенты, выполняя первое задание курса, профайл человека на 4-6 минут. Они сами выбирали темы.

Первую историю, портрет букиниста, написала Мара Олтмен. Она нарушила вообще все правила и принципы хорошей истории, которые я вам уже изложил, а история всё равно получилась. И это самое интересное.

Здесь и далее ко всем записям доступны русские субтитры. Нажмите CC, чтобы включить их.

Вторая, авторства Терезы Брэдли, может служить отличным примером истории, в которой что-то повседневное прямо на наших глазах становится из ряда вон выходящим.

Третья история, по задумке Назанин Рафсанджани, должна была стать журналистским расследованием о людях, живущих на прожиточный минимум. Абсолютно случайно в беседе с героиней, Эвелин Камарго, речь зашла о её предыдущих местах работы. Так Назанин обнаружила совершенно иную тему для её профайла и написала новую историю об этом.

Мы со студентами вернёмся к вам чуть позже, чтобы рассказать подробнее об этих историях, о других историях и о радио в общем и целом. А пока нам очень интересно, что вы скажете про их первые работы.

Манифест, часть вторая. Дополнение

Я наконец понял, о чём должна быть вторая часть моего манифеста. Дописав первую, я долго ломал голову, о чём я хочу рассказать сильнее всего. И наконец понял — сегодня я хочу рассказать вам о двух элементах радиожурналистики. Очень важных, но обделённых вниманием. Часть первая была посвящена выбору хорошей истории. Этот же маленький манифест (манифестиссимо! если по-итальянски) будет посвящен технике хорошего интервью.

Конечно, и про хорошую историю можно рассказать ещё миллиарды важных вещей. Стиль, структура, темп — бездонные темы. Но о них и так все кругом постоянно говорят. Вот только почему-то они забывают, что стиль, структура и темп вас не спасут, если вы взяли плохое интервью.

А чтобы взять хорошее, надо понять, чего вы хотите добиться. По моему мнению, весь выбор в данном случае сводится к двум вариантам. Первый вариант — это интервью-переживание, обнажённая эмоция. Смысл вторичен по отношению к чувству — нам важно то, как человек говорит, а не то, что он говорит. Лучший пример — это выпуск «Орфографический конкурс» (NPR Morning Edition от 30 мая 1997 года).

Ведь понятно, что в этой истории нас волнует совсем не правописание сложных слов. Мы слушаем её не ради этого.

Впрочем, мы слушаем и не ради фонтана эмоций. Герой может изливать душу, но это не главное. Главное, чтобы речь была честной. Неискренность всегда слышно. Вы просто знаете, когда на радио кто-то увиливает от ответа, а когда делится по-настоящему сокровенным. Всё это слышно по голосу. И ярче всего всегда звучат самые-самые сокровенные мысли. Настоящие. Вот ещё один пример такого интервью, взятого выпускницей Колумбийского Университета Аней Бург для выпуска «Сделай сам» на This American Life. В истории рассказывалось о несправедливо осуждённом американце Колине Уорнере. Колин провёл в тюрьме 21 год. Всё это время за его свободу сражались только двое — верный друг детства и адвокат из мелкой юридической конторки в Бруклине. Они боролись до конца и победили. В том самом интервью адвоката Колина спрашивают: могут ли невиновного посадить снова по похожему делу? Его ответ… Ну, он не содержит каких-то ошеломляющих фактов. Но то, как он звучит, сильнее любых фактов. Послушайте:

Второй вариант — интервью-байка, интервью анекдотическое. Байка — это краеугольный камень хорошей радиожурналистики. В широком смысле, байка — это простейшая последовательность событий, приводящая нас к какому-то выводу, откровению, неожиданной концовке. Мы рассказываем такие истории друг другу каждый день. «Я уже выбегал из дома, спешил на работу, и вдруг услышал странный звук, такой высокий и писклявый, будто какой-то зверёныш плачет. На улице звук стал громче, вроде как из-под крыльца шёл. Я заглянул под него и увидел малюсеньких котят! Оказалось, дворовая кошка ночью родила и оставила их под моим крыльцом».

В мире есть только два типа людей. Одни байками разговаривают, другие вообще не умеют их рассказывать. Вторых легко отличить — они рассказали бы историю про котят по-другому. Они вообще не сочли бы это историей. Они донесли бы вам информацию, выжимку из истории: «Какая-то дворовая кошка окотилась ночью под моим крыльцом. Теперь там целый выводок орущих котят. Услышал мяуканье по пути на работу». Не принимайте близко к сердцу, если что — многие мои друзья не умеют травить байки, и это нормально. Но лучшие радиоведущие общаются со слушателями именно так. Просто все мы подключаемся к любой истории. А информация, преподнесённая в анекдотичном виде, всегда воспринимается нами проще и лучше.

Смотрите сами. Два простых факта о том, что вы сейчас услышите:

1) парень, рассказывающий историю, родился в бедном рабочем городке на севере штата Нью-Йорк и стал первым в своей семье, кто смог поступить в Университет, и не в абы какой, а в Корнелльский Университет из элитной Лиги плюща.

2) Он просто обожал мясо — в его семье все жить без него не могли.

Осень первого курса. Он только приехал, жутко перенервничал, ни с кем не смог познакомиться и уже был уверен, что ему здесь не место.

Вы дойдёте до какого-то момента, после которого выключить радио будет просто невозможно. Вы дослушаете историю до конца. В этом вся сила анекдота. Анекдотическая история передаёт огромное количество серьёзной смысловой информации. Изоляция и туман первого курса. Жгучее стремление влиться в коллектив. На что люди готовы пойти ради этого. В такой форме об этом интересно слушать. Представьте другую запись с тем же смыслом: «Ага, на первом курсе я так боялся стать изгоем, что соврал всем, что я вегетарианец». Вроде бы та же информация — просто в непригодной для радио форме.

Хорошие истории, как правило, сами по себе не рождаются. Есть, конечно, люди, которым это даётся очень легко. Прирождённые рассказчики, сыплющие байками и анекдотами, буквально говорящие на них и задушевные собеседники с душой нараспашку, готовые рассказывать о себе в эфире всё то, что они обычно рассказывают только самым близким. Но большинству людей, подавляющему большинству, в которое входим и мы с вами, нужна помощь. И ваша задача — помочь таким людям раскрыться. Превратить разговор с ними в то самое хорошее интервью. То есть, а) помочь им рассказать о себе честно и открыто — по-человечески, и б) помочь им найти в своей жизни забавные истории.

I. Говорить по-человечески

Давайте я с байки и начну. В самом начале карьеры я был твёрдо убеждён, что с любым героем надо непринуждённо поболтать минут 5-10, и только потом перейти к серьёзным темам нашего интервью. Чтобы они привыкли ко мне и расслабились. Но каждый раз в конце такой вот беседы о том-о сём они только сильнее напрягались и зажимались. Я долго не понимал почему. Но в какой-то момент до меня дошло. Моя непринуждённая болтовня им не помогала. Наоборот, она мешала им и смущала ещё больше. Я сам смущал их ещё больше. Мне казалось, что я такой рубаха-парень, свой в доску, а им казалось, что какой-то незнакомец позвонил им, назначил интервью, притащился к ним на работу с диктофоном и теперь зачем-то рассусоливает о лучших кафе района. Зачем?

Грубо говоря, вам не удастся никого обдурить. Вы оба знаете, зачем вы здесь. Переходите к делу как можно быстрее — и всем сразу станет легче. Не юлите. Берите всё в свои руки. Герой сидит напротив? Пересадите его поближе к себе. Его мобильный разрывается каждую минуту? Вежливо попросите его выключить. И никогда, никогда, никогда на свете не давайте ему держать микрофон. Повторяю, никогда. Успокоить героя он не поможет, а вот шумы на записи вы получите точно. Чем увереннее чувствуете себя вы, тем спокойнее ему. И тем лучше для интервью. Сразу возьмите всё в свои руки, покомандуйте: куда пересесть, когда выключить мобильный, как близко придвинуться, чтобы вам не пришлось держать микрофон на вытянутой руке всё время. Парадоксально, но чем больше вы командуете в процессе подготовки, тем непринуждённее проходит сам разговор. И ваш герой даже забывает про микрофон и забывает почти моментально, но только если вы авторитарно указываете, как он должен в него говорить.

Ещё один важный совет: если герой сказал что-то не так, заставьте его повторить то же самое снова. Да, он будет упираться. Спотыкаться на каждом слове. Держать официозный тон, думая, что так и нужно. Он обязательно скажет «этот гражданин» вместо «этот парень». Он скажет «Меня весьма обеспокоил этот факт», а не «да меня выморозило нахрен!». Поправьте его. Заставьте повторить. Перефразируйте вопрос. Поправьте снова. Скажите: «Я хочу, чтобы вы ещё раз ответили на мой вопрос, но вместо “дистимия” скажите просто “грустно”».

Сколько раз можно так делать? Да сколько угодно. Вот это интервью репортёр NPR Джон Нильсен готовил для истории о птичьем гриппе и зоопарках. Из-за вспышки эпидемии люди боялись посещать зоопарки — они думали (ошибочно), что шансы заразиться птичьим гриппом рядом с животными гораздо выше. Нильсен берёт интервью у директора зоопарка, и всё, что ему нужно — это простое и доступное заявление директора о том, что зоопарки не представляют никакой опасности. Но директор зоопарка не так-то прост. Он учёный, и он не хочет общаться с людьми на их языке. Джон второй раз задаёт свой вопрос. Безопасен ли зоопарк для посещения? Давайте послушаем, что отвечает директор.

Заметьте, Джон не сердится, не грубит, не возмущается. Это очень важно. Вы не должны врываться в офис героя посреди его занятого рабочего дня с огромным списком глупых придирок — вдруг вы именно так представляете мой совет «взять всё в свои руки и покомандовать». Нет, ни в коем случае. Ваша уверенность просто лишний раз напомнит ему — вы специалист, вы знаете своё дело, а он может просто расслабиться и не мешать вам. Финальная версия репортажа Джона (NPR Morning Edition от 2 октября 2002 года).

Директор зоопарка появляется в самом конце.

II. Рассказывать о себе

Однажды я писал историю о чикагском почтальоне. Весь день мы ходили вместе по его привычному маршруту. Генри, почтальон, работал в бедных районах Чикаго — высокая преступность, очень много драгдилеров. У Генри и драгдилеров были довольно сложные отношения. С одной стороны, Генри жутко их боялся. Федеральные преступники, вооружённые до зубов — и он, государственный служащий с перцовым баллончиком от агрессивных собак. Генри боялся даже называть их драгдилерами под запись, он выбирал обтекаемые формулировки: «парни из гетто», «бизнесмены». С другой стороны, они вроде как были коллегами — работали в одном и том же районе, видели друг друга каждый день. У них сложились доброжелательные рабочие отношения. Генри и драгдилеры уважали друг друга. Мне очень хотелось передать это в истории. Всю затейливость и специфичность этих отношений. И здесь меня снова выручила байка:

Генри был отличнейшим человеком, и мне нравилось проводить с ним время, но травить байки он не умел. И в реальности всё было совсем не так, как вы только что слышали. У меня даже есть доказательство — исходник той записи; то, как он рассказал мне эту историю на самом деле. На что нужно обратить внимание. Во-первых, кульминация — парни из гетто приходят ему на помощь. Изначально это было чуть ли не первым, что сказал Генри. Стандартный ход таких рассказчиков — сразу подвести итог, ну и набросать потом чуть-чуть деталей. А в хорошей истории всё наоборот. Много деталей и только в конце итог. И я заставляю Генри повторять и повторять всё, что случилось. Добавлять новые и новые детали. Айра, мой начальник, когда-то выдал мне один из главных профессиональных секретов. Он сказал: «Если герой пересказывает тебе все диалоги по ролям, ты точно берёшь хорошее интервью». Поэтому я спрашиваю и спрашиваю Генри: «А он что сказал? А ты ему что ответил?»

Во-вторых, обязательно сравните две истории, которые есть на этом исходнике. История, которую мне хочет рассказать Генри — и история, которую я хочу, чтобы он мне рассказал. Я хочу услышать историю про разъярённого клиента и все события того дня. Он же хочет рассказать историю о процедуре изменения индивидуального почтового адреса. Генри любил свою работу — естественно, ему хотелось рассказывать только о ней. Но мне это не очень-то интересно. И я не меньше Генри люблю свою работу, и никогда не забываю, что профессиональный журналист — посредник между чужой историей и всеми её слушателями. И пока скучаю я сам — скучают и слушатели. В общем, послушайте, как всё было на самом деле:

Если бы я не искал так отчаянно все кусочки будущей истории в этом интервью, я бы никогда не наткнулся на один из ключевых моментов, который и сложил всё воедино. Вы можете забыть остальное — но это вы обязаны помнить. Именно из таких кусочков складываются истории. Вы выуживаете их, один за одним. Хорошее интервью становится хорошей историей. Не прекращайте искать то, что кажется вам ценным, пронзительным, существенным. А когда найдёте — не забудьте уточнить детали.


Перевод статьи публикуется с разрешения автора и сайта Transom.org

transom banner

Поделиться в соц. сетях